Неточные совпадения
Стародум. О!
те не оставляют двора для
того, что они двору полезны, а прочие для
того, что двор им полезен. Я не был
в числе первых и не хотел быть
в числе последних.
Между
тем колокол продолжал
в урочное время призывать к молитве, и
число верных с каждым днем увеличивалось.
Бунт кончился; невежество было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом
в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как
в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов особы,
то он приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
В этой крайности Бородавкин понял, что для политических предприятий время еще не наступило и что ему следует ограничить свои задачи только так называемыми насущными потребностями края.
В числе этих потребностей первое место занимала, конечно, цивилизация, или, как он сам определял это слово,"наука о
том, колико каждому Российской Империи доблестному сыну отечества быть твердым
в бедствиях надлежит".
Хотелось ему наказать"навозных"за их наглость, но, с другой стороны, припоминалась осада Трои, которая длилась целых десять лет, несмотря на
то что
в числе осаждавших были Ахиллес и Агамемнон.
Тем не менее Митькиным словам не поверили, и так как казус [Ка́зус — случай.] был спешный,
то и производство по нем велось с упрощением. Через месяц Митька уже был бит на площади кнутом и, по наложении клейм, отправлен
в Сибирь
в числе прочих сущих воров и разбойников. Бригадир торжествовал; Аленка потихоньку всхлипывала.
В прошлом году, зимой — не помню, какого
числа и месяца, — быв разбужен
в ночи, отправился я,
в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою
то в ту,
то в другую сторону мерно помавающим.
Он не мог согласиться с
тем, что десятки людей,
в числе которых и брат его, имели право на основании
того, что им рассказали сотни приходивших
в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается
в мщении и убийстве.
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе бывать у нее
в неделю раз для приличия. Кроме
того,
в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому
числу, по заведенному порядку, на расход деньги.
Она смутно решила себе
в числе тех планов, которые приходили ей
в голову, и
то, что после
того, что произойдет там на станции или
в именьи графини, она поедет по Нижегородской дороге до первого города и останется там.
«Без сомнения, наше общество еще так дико (не
то, что
в Англии), что очень многие», — и
в числе этих многих были
те, мнением которых Алексей Александрович особенно дорожил, — «посмотрят на дуэль с хорошей стороны; но какой результат будет достигнут?
В числе этих бумаг лежали и нужные ему справки и набросанный конспект
того заявления, которое он намеревался сделать.
Вчера приехал сюда фокусник Апфельбаум. На дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о
том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего
числа в восемь часов вечера,
в зале Благородного собрания (иначе —
в ресторации); билеты по два рубля с полтиной.
Надобно сказать, что
в числе друзей Андрея Ивановича попалось два человека, которые были
то, что называется огорченные люди.
Гостиная и зала понемногу наполнялись гостями;
в числе их, как и всегда бывает на детских вечерах, было несколько больших детей, которые не хотели пропустить случая повеселиться и потанцевать, как будто для
того только, чтобы сделать удовольствие хозяйке дома.
В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его напоминает. Это — кружок из кардона, вставленный
в деревянную ножку,
в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для
того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.
Сговорившись с
тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки,
в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры,
в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену
в руки и начали колотить
в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на
то, страшно заспанным.
Это был один из
тех характеров, которые могли возникнуть только
в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах,
в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо
в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о
числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак,
то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Хозяин игрушечной лавки начал
в этот раз с
того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними долга. Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное
число. «Вот сколько вы забрали с декабря, — сказал торговец, — а вот посмотри, на сколько продано». И он уперся пальцем
в другую цифру, уже из двух знаков.
Дело
в том, что он узнал тоже, что
в числе приглашенных находится и Раскольников.
У Амалии Ивановны он считался, впрочем,
в числе довольно почетных жильцов,
то есть не пьянствовал и за квартиру платил исправно.
Следователи и судьи очень удивлялись, между прочим,
тому, что он спрятал кошелек и вещи под камень, не воспользовавшись ими, а пуще всего
тому, что он не только не помнил
в подробности всех вещей, собственно им похищенных, но даже
в числе их ошибся.
В каком-то стаде у Овец,
Чтоб Волки не могли их более тревожить,
Положено
число Собак умножить.
Что́ ж? Развелось их столько наконец,
Что Овцы от Волков,
то правда, уцелели,
Но и Собакам надо ж есть;
Сперва с Овечек сняли шерсть,
А там, по жеребью, с них шкурки полетели,
А там осталося всего Овец пять-шесть,
И
тех Собаки съели.
Когда
в делах — я от веселий прячусь,
Когда дурачиться — дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть
тьма искусников, я не из их
числа.
Николай Петрович
в то время только что переселился
в новую свою усадьбу и, не желая держать при себе крепостных людей, искал наемных; хозяйка, с своей стороны, жаловалась на малое
число проезжающих
в городе, на тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему
в дом
в качестве экономки; она согласилась.
А Базаров между
тем ремизился да ремизился. [Ремизиться — Ремиз (
в карточной игре) — штраф за недобор установленного
числа взяток.] Анна Сергеевна играла мастерски
в карты, Порфирий Платоныч тоже мог постоять за себя. Базаров остался
в проигрыше хотя незначительном, но все-таки не совсем для него приятном. За ужином Анна Сергеевна снова завела речь о ботанике.
— Да, — ответил Клим, вдруг ощутив голод и слабость.
В темноватой столовой, с одним окном, смотревшим
в кирпичную стену, на большом столе буйно кипел самовар, стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, у стены мрачно возвышался тяжелый буфет, напоминавший чем-то гранитный памятник над могилою богатого купца. Самгин ел и думал, что, хотя квартира эта
в пятом этаже, а вызывает впечатление подвала. Угрюмые люди
в ней, конечно, из
числа тех, с которыми история не считается, отбросила их
в сторону.
Так совершил свое учебное поприще Обломов.
То число,
в которое он выслушал последнюю лекцию, и было геркулесовыми столпами его учености. Начальник заведения подписью своею на аттестате, как прежде учитель ногтем на книге, провел черту, за которую герой наш не считал уже нужным простирать свои ученые стремления.
Грозы не страшны, а только благотворны там бывают постоянно
в одно и
то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто для
того, чтоб поддержать известное предание
в народе. И
число и сила ударов, кажется, всякий год одни и
те же, точно как будто из казны отпускалась на год на весь край известная мера электричества.
Купец,
то есть шляпа, борода, крутое брюхо и сапоги, смотрел, как рабочие, кряхтя, складывали мешки хлеба
в амбар; там толпились какие-то неопределенные личности у кабака, а там проехала длинная и глубокая телега, с насаженным туда невероятным
числом рослого, здорового мужичья,
в порыжевших шапках без полей,
в рубашках с синими заплатами, и
в бурых армяках, и
в лаптях, и
в громадных сапожищах, с рыжими, седыми и разношерстными бородами,
то клином,
то лопатой,
то раздвоенными,
то козлинообразными.
Главное, я тогда еще не знал наверно, что Афердов — вор; я тогда еще и фамилию его не знал, так что
в ту минуту действительно мог подумать, что я ошибся и что эти три сторублевые не были
в числе тех, которые мне сейчас отсчитали.
Татьяна Павловна, третьего дня я вырезал из газеты одно объявление, вот оно (он вынул клочок из жилетного кармана), — это из
числа тех бесконечных «студентов», знающих классические языки и математику и готовых
в отъезд, на чердак и всюду.
Наконец, чтобы перейти к девятнадцатому
числу окончательно, скажу пока вкратце и, так сказать, мимолетом, что я застал их всех,
то есть Версилова, мать и сестру мою (последнюю я увидал
в первый раз
в жизни), при тяжелых обстоятельствах, почти
в нищете или накануне нищеты.
Не беспокойся: я разъясню фокус; но
то, что я сказал, вполне справедливо: вся жизнь
в странствии и недоумениях, и вдруг — разрешение их такого-то
числа,
в пять часов пополудни!
Возьмите путешествие Базиля Галля (
в 1816 г.): он
в числе первых посетил Ликейские острова, и взгляните на приложенную к книге картинку, вид острова: это именно
тот, где мы пристали.
На другой день, 8-го
числа, явились опять, попробовали, по обыкновению, настоять на угощении завтраком, также на
том, чтоб ехать на их шлюпках, но напрасно. Им очень хотелось настоять на этом, конечно затем, чтоб показать народу, что мы не едем сами, а нас везут, словом, что чужие
в Японии воли не имеют.
Сначала взяли было один, а потом постепенно и все четыре рифа. Медленно, туго шли мы, или, лучше сказать, толклись на одном месте. Долго шли одним галсом, и 8-го
числа воротились опять на
то же место, где были 7-го. Килевая качка несносная, для меня, впрочем, она лучше боковой, не толкает из угла
в угол, но кого укачивает,
тем невыносимо.
К сожалению, он чересчур много надеялся на верность черных: и дружественные племена, и учрежденная им полиция из кафров, и, наконец, мирные готтентоты — все это обманывало его, выведывало о
числе английских войск и передавало своим одноплеменникам, а
те делали засады
в таких местах, где английские отряды погибали без всякой пользы.
Порядок
тот же, как и
в первую поездку
в город,
то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул,
в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
Но пора кончить это письмо… Как? что?.. А что ж о Мадере: об управлении города, о местных властях, о
числе жителей, о количестве выделываемого вина, о торговле: цифры, факты — где же все? Вправе ли вы требовать этого от меня? Ведь вы просили писать вам о
том, что я сам увижу, а не
то, что написано
в ведомостях, таблицах, календарях. Здесь все, что я видел
в течение 10-ти или 12-ти часов пребывания на Мадере. Жителей всех я не видел, властей тоже и даже не успел хорошенько посетить ни одного виноградника.
Боже сохрани, застанет непогода!» Представьте себе этот вой ветра, только
в десять,
в двадцать раз сильнее, и не
в поле, а
в море, — и вы получите слабое понятие о
том, что мы испытывали
в ночи с 8-го на 9-е и все 9-е
число июля, выходя из Китайского моря
в Тихий океан.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по
числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели
в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу
в нашем платье. Я протягивал
то одну,
то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Но вот мы вышли
в Великий океан. Мы были
в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го
числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной, глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу на другой диван, ища прохлады. «Вы
то на правый,
то на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Но довольно Ликейских островов и о Ликейских островах, довольно и для меня и для вас! Если захотите знать подробнее долготу, широту места, пространство,
число островов, не поленитесь сами взглянуть на карту, а о нравах жителей, об обычаях, о произведениях, об истории — прочтите у Бичи, у Бельчера. Помните условие: я пишу только письма к вам о
том, что вижу сам и что переживаю изо дня
в день.
Упомяну кстати о пережитой мною
в Англии морально страшной для меня минуте, которая, не относясь к
числу морских треволнений, касается, однако же, все
того же путешествия, и она задала мне тревоги больше всякой качки.
При этом управляющий извинялся
в том, что несколько опоздал высылкой следуемых по расписанию к 1-му
числу 3000 рублей.
Речь товарища прокурора, по его мнению, должна была иметь общественное значение, подобно
тем знаменитым речам, которые говорили сделавшиеся знаменитыми адвокаты. Правда, что
в числе зрителей сидели только три женщины: швея, кухарка и сестра Симона и один кучер, но это ничего не значило. И
те знаменитости так же начинали. Правило же товарища прокурора было
в том, чтобы быть всегда на высоте своего положения, т. е. проникать вглубь психологического значения преступления и обнажать язвы общества.
Ответ, которого он не мог найти, был
тот самый, который дал Христос Петру: он состоял
в том, чтобы прощать всегда, всех, бесконечное
число раз прощать, потому что нет таких людей, которые бы сами не были виновны и потому могли бы наказывать или исправлять.
В числе деливших Нехлюдов заметил знакомого каторжного Федорова, всегда державшего при себе жалкого, с поднятыми бровями, белого, будто распухшего молодого малого и еще отвратительного, рябого, безносого бродягу, известного
тем, что он во время побега
в тайге будто бы убил товарища и питался его мясом.
Англичанин, раздав положенное
число Евангелий, уже больше не раздавал и даже не говорил речей. Тяжелое зрелище и, главное, удушливый воздух, очевидно, подавили и его энергию, и он шел по камерам, только приговаривая «all right» [«прекрасно»] на донесения смотрителя, какие были арестанты
в каждой камере. Нехлюдов шел как во сне, не имея силы отказаться и уйти, испытывая всё
ту же усталость и безнадёжность.